Цитадель огня. Мрак остаётся [Авт. сборник] - Марк Энтони

Ксемет закричал:

— Я не могу отпустить его!

Слова было почти невозможно разобрать, они улетели прочь, как гудок удаляющегося поезда. К тому времени руки Ксемета вытянулись на несколько метров. Пальцы стали такими тонкими, что смешались с лучами света, погружавшимися в демона.

— Что с ним происходит? — в ужасе вскрикнула Вани.

Грейс поняла. Крик демона был не криком агонии, а воплем удовлетворения. Сарет говорил, что морндари жаждут крови. Демон голодал в заточении более двух тысяч лет. И теперь он отведал крови безмерной власти.

— Демон затягивает, — сказала Грейс. — И у Ксемета недостаточно силы, чтобы контролировать его.

Руки Ксемета стали веретенообразными, около шести метров в длину, как будто демон тянул их за золотые нити.

Теперь и голова мага утягивалась демоном, а за ней и все тело; шея и плечи растягивались до гротескных размеров. Шесть метров. Десять. Пятнадцать. Его крик все еще звучал, но едва ли Ксемет был жив. Такая деформация убила бы человека в секунду.

А что значит секунда, когда тебя затягивает черная дыра, Грейс? Время останавливается, и секунда длится вечно.

Давясь тошнотой, Эйрин отвела взгляд. Фолкен прижал ее лицо к своей груди. Мелия была печальна, а Бельтан и Вани смотрели с отвращением, не в силах оторвать взгляда.

Крики Ксемета, казалось, замерли, когда мгновение его агонии растянулось до вечности. Только его ноги оставались на балконе. Тело выше талии превратилось в веревку, которая змеей устремлялась вместе с золотыми лучами колдовства к демону.

В мгновение ока все закончилось. Как натянутая пружина, отпущенная с одного конца, тело Ксемета оторвалось от балкона, пролетело над Этерионом и превратилось в бесформенную тень.

Вспышка.

Он пропал.

— Ксемет, — прошептала Вани.

— Ты… — Бельтан облизнул губы. — Ты знала, что из этого получится?

Вани покачала головой. Она всего лишь хотела выиграть еще немного времени, она не могла знать, что вновь приобретенная сила Ксемета — сила, которой он всегда так страстно хотел — станет его погибелью.

От Этериона мало что осталось, лишь немного щебенки, да и та исчезала в ярких вспышках. Дальняя стена Этериона неожиданно вздулась и взорвалась брызгами белого камня, которые закрутились спиралью по направлению к демону. Кровь Ору сделала его сильнее. Демон намеревался разодрать Этерион.

Нам нужно выбираться отсюда.

Это говорила Грейс.

Но сначала зазвучал другой голос.

Я так устала, сестра. Смертельно устала. Я больше не могу танцевать.

— Мелия! — вскричал Фолкен. — Нет!

Грейс только и успела вскинуть голову, чтобы увидеть, как Мелия отпустила колонну, за которую держалась. С закрытыми глазами богиня поднялась в воздух. Ее маленькое тело перевернулось на спину. Мелия поплыла прочь от балкона, присоединяясь к спирали над Этерионом.

— Фолкен! — закричал Бельтан. — Держись за Эйрин!

Слишком поздно. Как и Мелия, Эйрин поднялась в воздух с закрытыми глазами.

Эйрин! Эйрин, ты меня слышишь?

Но единственный ответ пришел от тени, присоединенной к нити Грейс. Она обвила ее, близко, нежно. Грейс слишком устала, чтобы сопротивляться. Ее глаза закрылись.

Нет, это то, чего хочет он. Он хочет, чтобы ты поддалась тени прошлого, и тогда он сможет поглотить тебя.

Грейс с трудом раскрыла глаза. Прямо перед ней Бельтан безвольно уронил голову на плечо.

— Бельтан! Не позволяй себе заснуть!

Она начала трясти его, но его рука вырвалась, рыцарь поднялся в воздух и поплыл в направлении Мелии и Эйрин. Вани поднялась за ним. Глаза убийцы были закрыты, тело неподвижно.

Тень пульсировала вокруг Грейс. В голове ее звучали крики сов.

Фолкен, попыталась крикнуть она, но не смогла сформировать слово. Впрочем, в этом и не было смысла. Сквозь туман Грейс различила тело барда, плывшее навстречу остальным. Она крепче ухватилась за колонну.

Не закрывай глаза, Грейс. Не поддавайся ему. Прошлое не может навредить тебе, оно не может…

Даже на слова уходило слишком много усилий. Колонна, казалось, таяла у нее под пальцами. Она почувствовала, что тело становится невыносимо тяжелым, она не могла сопротивляться тяготению тени.

Грейс закрыла глаза, и прошлое поглотило ее.

81

— Бесполезно, — сказал Сарет, отворачиваясь от края пропасти и поднося руки к глазам.

Слова морниша эхом разнеслись по пещере. Лирит беспокойно взглянула на него..

— Итак, нет никаких признаков выхода, — сказал Дарж. Сарет покачал головой.

— Здесь все изменилось. Если проход в город еще остался, то я не вижу от него и следа. По правде говоря, я боюсь, что прохода больше нет.

— Итак, мы здесь в ловушке, — сказал Тревис.

Это не было осознанным обвинением. Тем не менее Сарет вздрогнул:

— Сожалею.

Лирит подошла к морнишу.

— Ты не виноват.

— Нет, ты не права. Я виноват.

Он отвернулся.

Четверо собрались на выступе камня, который вонзался в пустоту около алтаря, где Ксемет нашел скарабея. Несколько минут, тянувшихся часами, Сарет искал признаки прохода, которым он однажды воспользовался, чтобы избежать встречи с демоном. Зеленое свечение колдовского света Лирит успокаивало, но отбрасывало тени на дюжину шагов вокруг них, поэтому Тревис послал свет своего серебряного шара, устремляя его сквозь пустоту, направляя в трещины и расщелины, чтобы осветить их.

Как сказал Сарет, все было бесполезно. Одна дыра в камне похожа на другую, и нельзя сказать, куда любая из них может вывести — если выведет вообще.

Лирит взглянула на Сарета печальными глазами. Потом колдунья сложила руки на груди и отошла к алтарю.

Тревис вздохнул. Сарету не следовало обвинять себя. Это была идея Тревис остановить демона, ему следовало прийти сюда одному. Хотя сейчас это не важно — похоже, обвинение не помогло им найти выход. И, кажется, не помогло Грейс и остальным.

Если уже не слишком поздно.

Тревис вглядывался в темноту выше, и холодный пот выступил на его коже. Там ли еще демон? И что с Этерионом? Что с Мелией, Фолкеном и Эйрин?

Но ни леди, ни бард и ни молодая баронесса не занимали мысли Тревиса. Вместо этого он поймал себя на том, что думает о Бельтане и Вани.

И если, Тревис, ты можешь спасти хотя бы одного из них, пусть будет спасен хотя бы один. Ты сможешь?

Он не знал, откуда взялся этот вопрос, холодный и жесткий, словно иголка в сердце. И не было никакой возможности ответить на него. Сейчас он не мог помочь никому из них.